Для чего Россинской Е.Р. нужна сертификация?

         Обзор современного состояния развития теории экспертизы, как отрасли знания, показывает нерадостную картину. Современные теоретики не могут справится с теми громадными изменениями, произошедшими в науке и технике с тех пор, как была разработана теория криминалистической идентификации. Они не могут определить, куда, в какую классификацию втиснуть те виды исследований и экспертиз, которых требует современная судебная практика. Не способны разработать даже концепцию нового подхода к решению этих новых задач, стоящих перед экспертизой.  Они топчатся на месте сами, заставляя и всё экспертное сообщество бесцельно топтаться вместе с ними. Напомним, что топтание на месте – это имитация движения.

 

                    Вот таким «топтанием» мне показалось и интервью известного теоретика судебной экспертизы Россинской Е.Р. о проблемах сертификации в экспертной деятельности.

         Елена Рафаиловна  считает, что сертификация экспертной деятельности -  одна из актуальнейших проблем судебной экспертизы. Что решив эту проблему сразу же решится и вопрос качества экспертиз! И сетует, что хотя «…Минюст имеет право добровольной сертификации методик, лабораторий, экспертов, на сегодняшний момент у нас нет практически ни одной сертифицированной экспертной лаборатории с поверенным оборудованием…», и тут же даёт совет, как можно «опровергнуть» (именно так: не отвергнуть, а опровергнуть) выводы любой экспертизы «…задав вопрос: «А когда была проведена поверка, когда приходила метрологическая служба и проверяла ваше оборудование?»… Всё – аут! Пристыженный эксперт, который естественно отвечает: «…никогда… не приходила… не проверяла…» сразу же отказывается от данного им заключения, несмотря на то, что взвешивал он тонны гашиша,  совпадение рисунков папиллярных узоров определял визуально под микроскопом, а разборчивость речи – только на слух.

 

        Правда, некоторые несознательные эксперты иногда самостоятельно проверяю свои приборы, калибруют их, юстируют, определяют цену деления шкалы прибора, а то и «подгоняют 0»! Это тоже возмущает Елену Рафаиловну, потому что это не поверка, а просто проверка: «…. Мы много лет объясняем, что это разные вещи…», но «…, но качество экспертиз пока не повышается…». Что же это такое! Мы им клеймо госповерки на все линейки поставили, а качество тоже самое?! Елена Рафаиловна, может они не знают, как поверенными линейками мерить надо? Может в этом проблема? А может быть проблема судебной экспертизы совсем не в поверке инструментов?

Ваше настоятельное стремление «…привести все судебные экспертные лаборатории в соответствие требованиям стандарта ИСО 17025…» похоже основаны лишь на вашем желании, чтобы ваши заключения и возможные методики могли «… признаваться в мире…».  Желание, конечно, не неприличное, но очень далёкое от «чаянья народа», экспертного народа, конечно. Ведь этот стандарт (ИСО 17025) рекомендован для исследовательских лабораторий, объём исследований которых носит массовый характер, в отличие от экспертных, исследования определённого видов которых носят единичный характер. Кроме этого, количество и качество веществ и объектов, поступающих на экспертное исследование, несравнимо с тем, с чем работают другие исследовательские лаборатории. Вы наверняка знаете, что при экспертных химических исследованиях порой даже невозможно провести анализ в нескольких повторностях… А вы – про сертификацию методик…

 

        Если эксперты будут делать как обычно, а в заключении будут писать, что сделано по сертифицированной методике, а объект исследования «уничтожен в процессе исследования», то какой смысл в этой сертификации?! Только для того, чтобы результаты экспертизы были признаны «мировым сообществом»? Зачем (и почём) это сейчас, если, как вы говорите, для этого необходимо: «… современное оборудование, соответствующее помещение и кадры…». Зная современное состояние экономики можно смело утверждать, что идея сертификации методик является прожектёрством, и озвучена была с целью имитации озабоченностью состоянием дел в судебно-экспертной сфере.

 

И это полностью подтверждается в той части интервью, где Россинская Е,Р. прямо говорит, что не используемая методика влияет на решение суда, а «… возможность состязательности лиц, обладающих специальными знаниями в суде…», при которой экспертиза «…, может быть подвергнута рецензированию другим специалистом или экспертом, который объяснит, что методика разработана не для данных объектов и вообще образцы не пригодны для исследования…». Правда, Елена Рафаиловна здесь несколько лукавит, и не указывает, что выводы экспертиз могут различаться и при применении одной и той же методики. И чем тогда будет определятся решение суда она здесь не говорит.  Но далее, отвечая на другой вопрос интервьюера, она определяет критерии, по каким следует оценивать качество заключения того или иного эксперта:

Первое, это компетенция эксперта.

Второе, это использование апробированных и утверждённых соответствующими ведомственными комиссиями.

Но главным, как представляется Россинской Е.Р., является использование экспертом сертифицированных методик. Причём, она считает что это является ЕДИНСТВЕННЫМ выходом для судей в решении, какую экспертизу принять: первичную или повторную.

Сомнительные утверждения. Вероятно, поэтому интервьюер и задал вопрос о том, как суду определить компетенцию эксперта.  Елена Рафаиловна доходчиво пояснила, что компетенцию эксперта подтверждают руководители государственного экспертного учреждения или негосударственной экспертной организации. О существовании частных судебных экспертов она ничего не слышала и каковы параметры компетентности (о чём, собственно и был вопрос интервьюера), она не знает. Или сделала вид, что не знает.

 

Но интервьюер попался дотошный, и просил разъяснить, относится ли опыт эксперта к критерию компетентности. И вот здесь Россинская выдала перл!  Оказывается, специалист в какой-то области знания (или ремесла), проработавший в этой области пусть даже 30 лет, ничто по сравнению со сведущим в этой области лицом (то бишь экспертом), проработавшим в этой области несколько месяцев! Потому что экспертиза – это вам не шухры-мухры! И приводит пример с проведением фоноскопической экспертизы, утверждая, что такая экспертиза появилась только с появлением компьютеров! Помилуйте, Елена Рафаиловна, а как же та же «шарашка» Солженицина?!

                      Гордость за профессию – качество не плохое, но всё же не стоит забывать, что все виды экспертиз являются лишь практическим приложением знаний, умений и опыта, полученного и накопленного в ходе научной и практической работы более обширных и значимых сфер человеческой деятельности.  Мы лишь пользуемся их плодами. Скромнее надо быть, скромнее… А суд решит, кто прав – эксперт со стажем работы один год, или специалист с 30-летним стажем. Ведь в конечном счёте суду важно не как оформлено заключение, а позволяет ли оно решить суду трудную задачу установления истины.

 

Некоторые вопросы интервью не представляют интереса, с точки зрения концептуального подхода к проблемам судебной экспертизы, за исключением, пожалуй, одной темы. Это тема о возможности и допустимости принятия экспертом решения об отказе в принятии объекта на исследование. Ответ на это Россинская дала на вопрос интервьюера о непригодности объекта для исследования. Елена Рафаиловна, ничтоже не сумляшися, приводит пример, как она отказалась исследовать представленный ей объект на том основании, что он (этот объект), по её мнению, не мог быть на месте пожара. Корпус автомата защиты, видите ли, не был закопчён, да ещё и был опломбирован! Вообще-то любой эксперт-пожаротехник знает, что автомат защиты не обязательно находятся в помещении, где произошёл пожар, а в «опломбированном» автомате могут имеется следы действия аварийного режима или свидетельства неисправности данного автомата.

 

Внимательно наблюдая за «творчеством» Елены Рафаиловны, как одного из ведущих теоретиков судебной экспертизы, профессора и преподавателя института судебных экспертиз, я, как эксперт-практик, всё чаще сталкиваюсь с ситуацией, когда высказывания Россинской о том «что такое хорошо, а что такое плохо» в судебной экспертизе, противоречат моим практическим наблюдениям и теоретическим основам СПТЭ. А некоторые её примеры  из практики проведения пожарно-технической экспертизы, свидетельствуют только о том, что автор слабо разбирается в смысле и содержании данного вида экспертиз.

 

Впрочем, читая далее интервью, появляется ощущение, что и по другим видам экспертиз и исследованиям у Елены Рафаиловны лишь смутные догадки.

Это относится и к объемному взрыву на макаронной фабрике, который она квалифицирована как мошенничество, так «…как известно, макароны не взрываются…». Извините, Е.Р. но взорваться могла мучная пыль.

                      Это относится и к методике определения первичности или вторичности короткого замыкания, которая не работает не из-за того, что «…метод электронной микроскопии был заменен исследованиями под обычным микроскопом…», и «…вместо рентгеновского дифрактометра, позволяющего исследовать полный спектр образца, был разработан дешевый упрощенный вариант, дающий информацию только о 2-х рентгеновских линиях…», а, ещё раз извините, Елена Рафаиловна, потому, что область концентрации кислорода в среде пожара слишком узкая для образования этой злосчастной закиси меди.

           Это относится и к  следу металлизации на кости, который каким-то непостижимым образом сохранил признаки закалки металла в виде кристаллизации. И опять, извините Елена Рафаиловна, но если рентгеноспектральный анализ не может выявить легирующие элементы, то их там и невозможно обнаружить, даже используя «…другой метод исследования кристаллической структуры…»!

 

                     Но вернёмся к главной теме интервью, ради которой оно (интервью) и было организовано – рекламе сертификации, которой и занималась Елена Рафаиловна в тот момент.

На странный вопрос об оценке «соответствия квалификации судебного эксперта» Россинская справедливо указывает, что «законодательство не регламентирует экспертные компетенции»,-  имеются лишь ведомственные нормативные акты. Но, к сожалению, имеются и неведомственные эксперты, которые кроме своей специальности ничего не знают о том, как надо делать экспертизу. Они «… не владеют методиками экспертного исследования, не понимают его специфики, не обладают необходимыми юридическими знаниями…»! В их экспертизах даже «…не указывается, на каком оборудовании они выполнялись…»! Ужас!!

 

          Как же можно прекратить эти безобразия? Конечно же нужно  «упорядочить деятельность негосударственных экспертов» путём их сертификации!  Причём, т.к.

Российский федеральный центр судебных экспертиз при Минюсте не справился с этой задачей, то эта прибыльная деятельность была передана специально созданной для этого дела общественной организации - Палате судебных экспертов. Естественно, Елена Рафаиловна играет в ней не последнюю роль. Может быть её страсть к сертификации методик и экспертов проистекает отсюда? Нет. Не только. Есть ещё Институт судебных экспертиз, который возглавляет Елена Рафаиловна. Поэтому понятно её высказывание что «…диплом является лучшим подтверждением квалификации. Если есть диплом, никакого сертификата не требуется…». Правда, похоже это будет относится только к выпускникам её института, которые выбрали себе  не лёгкую, но престижную и  востребованную ( в некоторых слоях общества) специальность – судебных лингвистов. Других в институте Россинской пока нет.

 

          И последний вопрос в интервью, но который первым стоит на повестке дня в новых условиях ( и социальных и экономических) работы экспертов всех направлений и форм организации – вопрос о разработке новых методик: Как происходит эта разработка?

          И здесь Елена Рафаиловна остаётся верной своей цели участия в интервью – прорекламировать необходимость сертификации. Она с сожалением констатирует, что созданный давным-давно Федеральный координационный совет по судебной экспертизе, задачей которого была стандартизация и унификация экспертных методик, смог «… пока составить паспорта на несколько сотен наиболее очевидных методик…». Учитывая, что экспертиз около 40 видов, то это многовато! Но работа ещё не закончена. Выяснилось, что и обзываются-то одни и те же виды экспертиз везде по разному: «… в одном — «фоноскопическая экспертиза», а в другом — «фонологическая…». Как тут разобраться не профессионалу! Поэтому МинЮст разрабатывает серию словарей для перевода неправильных названий экспертиз других ведомств в правильные. Вот ещё одна большая и крайне сложная работа для профессоров криминологии. Об её актуальности и говорить не приходится! Других то проблем в судебной экспертизе уже нет!

 

         Иронией  звучит напоследок пожелание интервьюера К. Бычкова, что «…здравый смысл возобладает…» и что «…оценка соответствия будет способствовать выявлению истины.»

май 2010г. Попов С.И.